Альтернатива

При всех особенностях развития Польши после падения ПНР в целом новейшую историю нашего западного соседа можно рассматривать как... историю успеха! На фоне прибалтийских вымиратов, нищей Болгарии и не сильно богатой Румынии Речь Посполита выглядит натуральным восточноевропейским тигром! Почему у потомков ясновельможного панства получилось то, чего не смогли достичь многие из «новых членов ЕС»?

Польша вступила в ЕС 1 мая 2004 года. Заявка на вступление была подана в 1994 году. 10 лет долгий путь? По меркам ЕС это просто молниеносно. Да что там молниеносно, на первой космической скорости! Та же Турция (страна помощнее Польши и в экономическом, и в военном плане) подписала «евроассоциацию» (такую же, как та, из-за которой начался Майдан на Украине) в... Сядьте в кресло и посильнее схватитесь за подлокотники — в 1963 году! В 1987 году она подала заявление на вступление в ЕС. 12 лет ушло только на то, чтобы получить статус кандидата. А процесс проверки законодательства начался в 2005 году и завершился в 2006-м. В результате в 2015 году Эрдоган официально заявил, что вступление в ЕС Турцию больше не интересует — достали султана бюрократы!

Надо сказать, по поводу вступления в ЕС в самой посткоммунистической Польше существовал консенсус. Даже самые отмороженные националисты поддерживали данный шаг обеими руками. Уже в 1991 году была подписана евроассоциация, и с 1995 года постепенно были устранены все препоны на пути движения рабочей силы, товаров и услуг. Аккурат в такой последовательности. Первым делом в Европу потекла рабочая сила: именно тогда «польский сантехник» стал мемом в Германии и Англии. Потом... Потом поляки показали, что слава отчаянных торгашей не просто слава: уже к 2003 году доля торговли в ВВП Речи Посполитой выросла в сравнении с 1995 годом с 44 до 69 процентов.

Секрет таких успехов был прост. С одной стороны, даже в составе Варшавского блока Польша была развитой страной. Деньги в её развитие вкладывали последовательно Российская империя, СССР и Российская Федерация (ну и Германская с Австро-Венгерской империи на своих частях). Да-да, постсоветская Россия достаточно активно торговала с Польшей, точнее, через Польшу. Ещё в 2013 году в Калининградской области большая часть продаваемых яблок имела польское происхождение. Да разве только яблок! Мясная и молочная продукция, соки, овощи с фруктами, косметика, бытовая химия... Да и приграничный туризм был чрезвычайно развит — односторонний: поляки в Россию ездили работать, русские в Польшу — за отдыхом и покупками.

С другой стороны, Польша стала одной из первых постсоветских стран, подавших заявку на вступление, и сумела снять сливки с финансовых программ Евросоюза. Первой появилась рассчитанная на Польшу и Венгрию PHARE. Впоследствии к программе присоединились ещё восемь стран, но поляки с венграми стали первыми. Программа должна была помочь с реструктуризацией экономик и политическими изменениями. Программа была создана в 1989 году и предусматривала укрепление государственной администрации и институтов для эффективного функционирования внутри ЕС, сближение местных законодательств с европейским, поддержку экономической и социальной сплочённости. Выплаты по контрактам, заключенным в рамках PHARE, продолжались до 2006 года.

Из PHARE логично вытекли следующие программы. SAPARD — специальная программа присоединения для сельского хозяйства и развития сельских районов. Данная программа финансовой помощи была начата в 1999 году и стала частью более широкой программы Agenda 2000. Целями программы объявлялись обновление европейской модели сельского хозяйства, сокращение разрыва в благосостоянии и экономических перспективах между регионами. Программа предполагала снижение цен на зерновые, пахотные культуры, молоко и говядину за счёт выплаты прямых компенсаций фермерам. Как это соотносится со свободой рынка? Хм... Свобода рынка — для лохов!

ISPA — инструмент структурной политики перед присоединением. Программа предусматривала реализацию ряда инфраструктурных проектов в области охраны окружающей среды и транспорта. На реализацию программы ушло порядка семи миллиардов евро при инвестиционной стоимости более 11,6 миллиарда. Со всех вышеназванных программ Польша, как «первопроходец», сняла все сливки.

Результат предпринятых мер был налицо: ВВП по ППС Речи Посполитой увеличился с 27 процентов от среднего по ЕС до 70,1 процента. Если в 1992 году он был вдвое ниже, чем в России, то к 2019 году стал примерно на 10 процентов выше. Сложно сказать, каково это соотношение на сегодняшний день: после введения санкций экономика Польши серьёзно просела, а России (вот это поворот!) — выросла. Но факт остаётся фактом: лихие 90-е наши западные соседи провели на евродонатах, поэтому прошли они у них значительно мягче (хотя хлебнуть нищеты и полякам пришлось). Польша получила средства, равные 2,35 процента валового национального дохода от европейских фондов. Плюс 55 миллиардов евро по программе единой сельскохозяйственной политики, повышавшей конкурентоспособность местного сельского хозяйства.

Результат европейской помощи сказался сразу: экспорт польских товаров рос на 11 процентов в год и в 2018 году составил 220 миллиардов евро, из них 180 миллиардов — экспорт в страны ЕС. Польша показала пятикратный рост в сравнении с моментом присоединения к союзу (Европейскому, не Советскому). Самый быстрый рост отмечался в сельскохозяйственном производстве: с 4 миллиардов евро в 2003 году до 29 миллиардов в 2018-м. Сельхозпродукция из Польши благодаря низкой цене и хорошему качеству быстро завоевала европейские рынки. В то же время рост экспорта высокотехнологичной продукции был значительно ниже — с 2,5 до 8,5 процента. В отличие от СССР, ЕС хочет видеть Речь Посполиту, прибегая к риторике жителей бывшей УССР, «аграрной сверхдержавой».

Ещё одна область, в которой Польша показала бурный рост, — транспортные услуги. На 2018 год польские компании занимали 30 процентов европейского рынка транспортных услуг. В общем, можно констатировать, что в ЕС нашли для Польши «экологическую нишу» — сельское хозяйство и транспорт. Но за всё надо платить. И Польша вынуждена платить за свои успехи в рамках ЕС достаточно неприятными вещами...

Движение «Солидарность», погубившее ПНР, родилось на Гданьской судоверфи. Судостроение в народной Польше было на пике своего развития: ВМФ СССР требовал десятков десантных кораблей и вспомогательных судов, на польских верфях строили рыболовные траулеры и рыбопромысловые плавбазы, торговые суда, лесовозы, суда типа ro-ro, парусники, паромы и буксиры. Сегодня Гданьская судоверфь испытывает перманентные финансовые проблемы. 75 процентов акций предприятия принадлежат украинским олигархам Сергею Таруте и Олегу Мкртчану. Здесь работает от силы 2000 человек — 10 процентов от численности работников предприятия, начавших всепольскую забастовку под началом Леха Валенсы...

Второй момент, затрудняющий рост высокотехнологичного производства, — «утечка мозгов». Вступление в ЕС вызвало усиленную эмиграцию поляков из Польши, даже сегодня уровень жизни в Германии или Англии существенно выше, чем на берегах Вислы. В 2017 году поляков в странах Евросоюза (и вышедшей из его состава в 2020 году Великобритании) было не меньше двух миллионов, сегодня это число существенно выросло: санкции ударили по восточным воеводствам Польши сильнее, чем по российской экономике. В перспективе связанное с эмиграцией старение населения приведёт к росту демографической нагрузки. Сегодня она в Речи Посполитой ниже, чем в среднем по ЕС, но статистика такова, что к 2060 году этот показатель может достигнуть 90 процентов, в то время как в среднем по ЕС он будет 75 процентов.

Третий момент — засилье иностранного капитала. Несмотря на взрывной рост экспортной выручки, почти две трети от него уходит из страны — он приходится на предприятия с иностранным капиталом. Их стоимость достигает 180 миллиардов евро — 40 процентов ВВП Польши! Как показывает практика, только 40 процентов выручки реинвестируется в самой Речи Посполитой, остальные 60 процентов выводятся в страны «старой Европы». С начала членства в ЕС из страны таким образом утекло порядка 100 миллиардов евро. Задача «реполонизации» предприятий остро стоит на повестке дня, но в условиях членства в ЕС её решение сопряжено с огромными трудностями.

Собственно говоря, во многом именно этим объясняется проамериканская ориентация многих польских политиков. Вашингтон имеет возможность давления на Брюссель, что придаёт польской политике значительную долю искромётности: борьба ПиС и ГП — это борьба за независимость от Евросоюза, не выходя из него. В таком вопросе без хороших связей в пресловутом «Обкоме» как без рук. Но между тем...

При всей иронии в отношении к польскому политикуму надо признать: он действительно польский! Туск, Качиньский, Дуда и прочие польские политические звёзды первой величины — граждане Польши и только Польши. Обычная в Трибалтике или на обломках бывшей УССР ситуация, когда серьёзные, а то и высшие государственные посты занимают граждане другого, пусть и трижды союзного государства, здесь невозможна. Представить себе, что мэром Варшавы станет человек типа Виталия Кличко, родившийся в другой стране и живущий за рубежом, которого подозревают в наличии немецкого гражданства (сам он это отрицает)... Это нонсенс! При всей своей любви к Европе Дональд Туск, кроме Польши, никогда нигде на постоянной основе не жил.

Возможно, в этом секрет успехов посткоммунистической Речи Посполитой. В Латвии может прийти к власти Артурс Кариньш, у которого в графе «место рождения» значится Уилмингтон, штат Делавэр, США, и гражданство соответствующее. В Эстонии может быть президентом рождённый в Стокгольме Тоомас Ильвес, гражданин Швеции. На Украине министром здравоохранения может быть гражданка США Ульяна Супрун. В Польше проблем — вагон и маленькая тележка. Элита страны разделена и не сильно любит друг друга. Но это польская элита в любой своей части.

Тем не менее все вышеназванные успехи современной Польши крайне хрупки. Если прибегнуть к сравнениям, то поляки первыми заскочили в вагон несущегося в пропасть поезда и сумели занять там лучшие места. Речь Посполита успешно встроилась в глобализирующийся мир незадолго до того, как глобализация начала подавать признаки тяжёлой и продолжительной болезни, за которой следует некролог. За регулярные и такие нужные перестраивающейся стране транши из фондов ЕС пришлось платить упадком высокотехнологичных производств. За открытый рынок — допуском в экономику иностранных инвестиций, в разы превосходящих возможности национального капитала. За уровень жизни, приближающийся к среднеевропейскому, — массовой эмиграцией и демографическими рисками.

Основной вопрос, ответ на который покажет, достойны ли власти современные польские политики: сможет ли польская политическая элита остаться хотя бы частично нейтральной в конфликте Украины с Россией. Остаться на уровне умеренной русофобии и не поддаться соблазну вступить в войну с надеждой на поддержку союзников по НАТО. В том, что у прибалтийских элит такого шанса нет, сомневаться не приходится. Поляков, как ни странно, может спасти «польско-польская война»: в условиях разделения элит и отсутствия сплочённости общества шляхетский гонор может отступить перед голосом разума. А разум, как показывают успехи посткоммунистической Польши в экономике, там присутствует...

Федор Ступин,
специально для alternatio.org